А что было в воскресенье? Было вот что: десять утра, мой коллега, сменщик, пациентов себе смотрит в первичке, а я? я сплю в кабинете повторного приёма, как дурак, крепким сном задолбанного трудоголика. Думал-то я проснуться в восемь, но ниасилил.
И, проснувшись, слабо думаю: как же я смогу? и пятилитраху питьевой воды надо на лодочную себе привезти (я её наливаю на работе из фильтра). И глины на карьере накопать я хотела кг десять — и как смогу? Я же задолбаюсь крутить свои педали с грузом. Как смогу? — думаю дальше. — Да как обычно, как попало.
И ближе к одиннадцати часам я всё-таки, погрузив руки в воду по локоть, извлекал из затопленного карьера жмени полужидкой жёлто-серой грязи. То есть на вид грязь как грязь, а на самом-то деле это глина, которой я уже привезла в мастерскую небольшую партию и которую мы уже начали исследовать с мастером, но надо бы привезти теперь партию побольше.
Карьер этот чудесный, получудесный, в нём, я думаю, живут мусорные дриады и феи строительных отходов. Он весь засыпан позапрошлогодним бытовым сором — бутылками, пакетами, пенопластом, осколками, тряпками, мешками, банками и фиг пойми чем, но вода — чиста. И зелень всюду так растёт, разрослись топинамбур и малина, и ракитник и камыш, и так одуряюще пахнет полынь, что словно бы «природа» и не знает о том, какое вокруг везде рассыпано дерьмище, будто думает, что так и надо, и не ведает иного бытия. Мне хочется залезть в эту воду и плыть. И дети какие-то толпами делают это. А я нет, я ковыряюсь в грязи.
А в полдвенадцатого я уже еду, еле ворочая педалями, тяжко волоча рюкзак с глиной и водой, на своём плохо тормозящем велике на лодочную станцию. Приехал, выгрузил воду, поспал часа два и повлёк глину в мастерскую.
***
А сегодня что? Разбудила меня медсестра до восьми — оно и ясно, будний день, кабинет повторного приёма не может содержать в себе спящего врача, там приём вести надо. Я бросил все вещи в травмпункте; с гермомешком через плечо покрутил педали к карьеру. И пришёл на берег. И снял с себя одежду. И утрамбовал в гермомешок. Кроссовки влезли с трудом. И пакета я с собой не взял, пришлось запихнуть кроссовки в носки, чтобы они не загрязнили прочую одежду. И поплыл я через карьер напрямик с гермомешком за спиной болтающимся и был полностью счастлив. Ни одной детской либо же взрослой, пьяной либо же трезвой души не было в пятницу в девять утра на карьере, я плавал один!
Это карьер счастья, я буду ходить на него перед работой.
***
А в мастерской я увидел, что мастер «распустил» экспериментальную глину — довёл её до состояния жидкой сметаны и провёл через сито. Я хотел сам, ну да ладно. Ещё сделаю и сам. И извлёк мастер из загашников своих гипсовые формы разных сосудов и показал мне, как делается литьё. Это ужасно интересно! В первые несколько раз, уверена. А потом делается скучно и однообразно. Не гончарный это круг, который и через вечность не надоест.
***
А потом мы с дайри-юзером ~!Anastasia!~ развиртуализировались наконец-то!
И, проснувшись, слабо думаю: как же я смогу? и пятилитраху питьевой воды надо на лодочную себе привезти (я её наливаю на работе из фильтра). И глины на карьере накопать я хотела кг десять — и как смогу? Я же задолбаюсь крутить свои педали с грузом. Как смогу? — думаю дальше. — Да как обычно, как попало.
И ближе к одиннадцати часам я всё-таки, погрузив руки в воду по локоть, извлекал из затопленного карьера жмени полужидкой жёлто-серой грязи. То есть на вид грязь как грязь, а на самом-то деле это глина, которой я уже привезла в мастерскую небольшую партию и которую мы уже начали исследовать с мастером, но надо бы привезти теперь партию побольше.
Карьер этот чудесный, получудесный, в нём, я думаю, живут мусорные дриады и феи строительных отходов. Он весь засыпан позапрошлогодним бытовым сором — бутылками, пакетами, пенопластом, осколками, тряпками, мешками, банками и фиг пойми чем, но вода — чиста. И зелень всюду так растёт, разрослись топинамбур и малина, и ракитник и камыш, и так одуряюще пахнет полынь, что словно бы «природа» и не знает о том, какое вокруг везде рассыпано дерьмище, будто думает, что так и надо, и не ведает иного бытия. Мне хочется залезть в эту воду и плыть. И дети какие-то толпами делают это. А я нет, я ковыряюсь в грязи.
А в полдвенадцатого я уже еду, еле ворочая педалями, тяжко волоча рюкзак с глиной и водой, на своём плохо тормозящем велике на лодочную станцию. Приехал, выгрузил воду, поспал часа два и повлёк глину в мастерскую.
***
А сегодня что? Разбудила меня медсестра до восьми — оно и ясно, будний день, кабинет повторного приёма не может содержать в себе спящего врача, там приём вести надо. Я бросил все вещи в травмпункте; с гермомешком через плечо покрутил педали к карьеру. И пришёл на берег. И снял с себя одежду. И утрамбовал в гермомешок. Кроссовки влезли с трудом. И пакета я с собой не взял, пришлось запихнуть кроссовки в носки, чтобы они не загрязнили прочую одежду. И поплыл я через карьер напрямик с гермомешком за спиной болтающимся и был полностью счастлив. Ни одной детской либо же взрослой, пьяной либо же трезвой души не было в пятницу в девять утра на карьере, я плавал один!
Это карьер счастья, я буду ходить на него перед работой.
***
А в мастерской я увидел, что мастер «распустил» экспериментальную глину — довёл её до состояния жидкой сметаны и провёл через сито. Я хотел сам, ну да ладно. Ещё сделаю и сам. И извлёк мастер из загашников своих гипсовые формы разных сосудов и показал мне, как делается литьё. Это ужасно интересно! В первые несколько раз, уверена. А потом делается скучно и однообразно. Не гончарный это круг, который и через вечность не надоест.
***
А потом мы с дайри-юзером ~!Anastasia!~ развиртуализировались наконец-то!