Если б меня кто спросил, какой у меня любимый район в Гуанчжоу, то я бы, нисколько не сомневаясь, назвала бы Хэша. Не Шипай, где тоже переулки как попало и большой компорынок; не Фанцунь, сердце которого — чайный рынок; не Шамянь, где «европейская архитектура», и несколько лет назад я с успехом стритовала с флейтой; не любое другое место, а мест вообще-то множество разных в Гуанчжоу.
Хэша это 河沙, «речной песок». Что такое этот Хэша вообще?
Я там впервые оказалась в декабре 2017 года. Я тоже была с попутчиком, и ровно таким же образом, как описано в предыдущих постах, мы пытались найти дешёвую ночлежку, но обстоятельства были другие. Нужно было место желательно поближе к чайному рынку и не на один день, а на где-то пять. Сначала мы ногами обошли гостиницы на Фанцуне, которые только могли увидеть, но там было или дорого, или заполнено, или иностранцев не вписывали. Тогда мы уселись в банке на Фанцуне, где был бесплатный вайфай. Я нашла каких-то гостиниц в смартфоновом спецприложении, но они были фиг знает где в дальних местах, куда нам совсем не хотелось ехать на метро или долго влектись пешком, и мы для начала стали с гостиницами этими и ночлежками списываться, но все отказывали иностранцам. И от отчаяния совсем, уже под вечер, мы решили наугад пойти в самое близкое из найденных дешёвых мест. С которым нам уже и списыватсья было стрёмно. Логика тут такова, что если прийти под вечер, в темноте, то могут сработать два следующих аргумента: «мы-то типо иностранцы, но никто же не увидит!» и «а куда нам ещё идти на ночь глядя?»
Это самое близкое место был соседний район, целиком расположенный на острове. На такого человека как я такое место производит хорошее впечатление сразу: везде жилой свет, всё уклеено вывесками, горят светодиоды, переплетаются провода, всё старое, без новостроя почти, узкие проходы, люди кишат: едят, ездят на великах, готовят еду, торгуют, работают прямо на виду у всех, стоит запах еды и креозота; а другие переулки темны и безлюдны, темны ещё и потому, что дома почти смыкаются над головой. И в самых глухих дырах стоят «общественные велики» — с открытым «общественным» замком, привязанные цепью! цепью! к какому-нибудь столбу или сами к себе. И там целая плеяда ночлежек в каждом переулке. Ночлежки здесь называются 公寓 (гунъюй). И в той, куда мы пошли, китаец-администратор записал нас флегматично без дополнительных вопросов. На «Ничего, что мы иностранцы?» он только плечами пожал. Или даже не пожал, а сказал «Ничего».
Фотки комнаты у меня нет, но это одна из самых затрапезных комнат вообще, в которых мне приходилось ночевать. С видом из окна на окно соседнего дома, до которого с запасом можно дотянуться рукой. Дверь в которую закрывалась на висячий замок, который выдавался жильцам под залог в десять юаней, который можно при желании сбить даже не ломом, а, пожалуй, хорошим кулаком. И которую мы настолько завалили чаем тогда в декабре, что мы сами и рюкзаки наши туже уже едва помещались.
Потом мы обошли окрестности и увидели, что часть построек острова стоят пустые, а часть совсем снесена. В тех постройках явно происходило производство, видимо, электроники. И китайцы-мусорщики подбирали остатки брошенных вещей в огромные помойные контейнеры и вывозили их целыми машинами. А в неразобранных кварталах везде производство: спустился из гунъюя — вот тебе обувь тачают, а вот и мобилки собирают, вот одежду шьют (надо — сдай и свой иностранный рюкзак в починку), вот сваривают термосы, а вот мебель фигашат. Что угодно делается! И тут же продаётся. А по вечерам на площади тётюшки делают аэробику под музыку. Вообще, весь Хэша — это страшно шумный смешанно жилой, торговый и производственный район. И, наверно, раньше таким был весь Гуанчжоу. Или почти весь.
А юг Хэша — это новый совсем парк, а слегка севернее — улицы, по сторонам которых тянутся глухие бетонные заборы. А на бетонных заборах — фотографии и распечатки 3Д-моделей — Хэша «с высоты птичьего полёта» через десять лет. И что на этих моделях? несколько общекитайских ужасных высоток и дурацкий парк вокруг; и написано: вот каким прекрасным станет мой дом через каких-то десять лет!
Короче, скоро от Хэша в нынешнем его виде ничего не останется. А будет там то же, что и в самых скучных участках Китая. (Таков ныне Китай).
Вот, есть даже пара фоток. Которые я обычно не делаю. Это я, конечно, сфотила из-за проводов и из-за особой почти чёрно-белой цветовой гаммы с малым количеством ярких пятен.
Тогда, в декабре 2017 года, мы как-то шли по переулку в Хэша вечером и наткнулись на полицейский наряд. Или он наткнулся на нас. Удивились они ужасно и стали пытаться выяснить, где мы живём, а мы прикинулись, что ничего не понимаем, что они говорят по-китайски, и избегли выселения, потому что ментам надоело нас безрезультатно расспрашивать, хотя у меня даже паспорта не было, он был в российском консульстве. Но была бумажка из консульства, в которую я тычила, изображая белого дурака. После этого мы стали шпионски надевать капюшоны, когда оказывались в окрестностях гунъюя. И ходить по возможности разными путями. Но это всё было на уровне игры, любой китаец в округе, пожалуй, мог бы сказать ментам, что в этом гунъюе поселились белые, ну да ладно, потому что — ещё мы придумали, что, раз Хэша под снос, то здесь всё можно, вообще всё. И что ментам здесь самим страшно ходить, поэтому они ходят только толпами.
А в этот раз я чото бесстрашно всем вокруг говорила, что живу рядом, и заходила в гунъюй не таясь. И в некий вечер я сидела, разложив и раскидав по комнате разные листы бумаги, залитые пятнами красной туши, потому что я рисовала свинью для господина Цзэна. И стуки и повелительные возгласы вдруг раздаются на этаже, стук и ко мне в дверь. Я сразу не могла даже открыть, потому что из-за чайных пакетов, моих собственных вещей, вентилятора и телика, а ещё рисовательных всяких штук в комнате воздвиглись натуральные баррикады. А когда открыла, то увидела ментов, которые сразу сказали мне, что здесь жить я не могу, потому что вродь-как небезопасно (и как ужасно надоело слышать мне эту фразу). Я не стала притворяться, что по-китайски не умею, а ответила, что совершенно безопасно, Китай вообще очень безопасный, и им не стоит беспокоиться, и держалась этой линии, так что один полицейский китаец даже из себя подвышел и сказал, понятно, что мне-то может и норм, а они могут пострадать. Ну тогда я сказала, что ночь на дворе и куда я пойду? А мент: а, ну да, точно. Но завтра смотри выпишись! Поскольку у меня на следующий день уже был куплен билет на поезд до Шэньчжэня, то иначе и не могло быть, но вот интересно, если б я не собиралась выписываться на следующий день — то что?
Аадминистраторный китаец на следующий день у меня с сочувствием спрашивал: что, у вас иностранцев здесь в Китае всегда такие проблемы? А я его спросила, не было ли у него проблем из-за этих моих проблем, но он совершенно пофигистично сказал, что нет вообще. Фиг, может и солгал, но я думал, что сказал правду. Я продолжаю думать, что в Хэша всё можно. И что если б я не уезжала, то могла бы и дальше там ночевать. Или переселиться в соседний гунъюй, которых там по два в каждом переулке.
Надеюсь, что когда я в следующий раз приеду в Китай, Хэша всё-таки всё ещё будет стоять как стоял.
Хэша это 河沙, «речной песок». Что такое этот Хэша вообще?
Я там впервые оказалась в декабре 2017 года. Я тоже была с попутчиком, и ровно таким же образом, как описано в предыдущих постах, мы пытались найти дешёвую ночлежку, но обстоятельства были другие. Нужно было место желательно поближе к чайному рынку и не на один день, а на где-то пять. Сначала мы ногами обошли гостиницы на Фанцуне, которые только могли увидеть, но там было или дорого, или заполнено, или иностранцев не вписывали. Тогда мы уселись в банке на Фанцуне, где был бесплатный вайфай. Я нашла каких-то гостиниц в смартфоновом спецприложении, но они были фиг знает где в дальних местах, куда нам совсем не хотелось ехать на метро или долго влектись пешком, и мы для начала стали с гостиницами этими и ночлежками списываться, но все отказывали иностранцам. И от отчаяния совсем, уже под вечер, мы решили наугад пойти в самое близкое из найденных дешёвых мест. С которым нам уже и списыватсья было стрёмно. Логика тут такова, что если прийти под вечер, в темноте, то могут сработать два следующих аргумента: «мы-то типо иностранцы, но никто же не увидит!» и «а куда нам ещё идти на ночь глядя?»
Это самое близкое место был соседний район, целиком расположенный на острове. На такого человека как я такое место производит хорошее впечатление сразу: везде жилой свет, всё уклеено вывесками, горят светодиоды, переплетаются провода, всё старое, без новостроя почти, узкие проходы, люди кишат: едят, ездят на великах, готовят еду, торгуют, работают прямо на виду у всех, стоит запах еды и креозота; а другие переулки темны и безлюдны, темны ещё и потому, что дома почти смыкаются над головой. И в самых глухих дырах стоят «общественные велики» — с открытым «общественным» замком, привязанные цепью! цепью! к какому-нибудь столбу или сами к себе. И там целая плеяда ночлежек в каждом переулке. Ночлежки здесь называются 公寓 (гунъюй). И в той, куда мы пошли, китаец-администратор записал нас флегматично без дополнительных вопросов. На «Ничего, что мы иностранцы?» он только плечами пожал. Или даже не пожал, а сказал «Ничего».
Фотки комнаты у меня нет, но это одна из самых затрапезных комнат вообще, в которых мне приходилось ночевать. С видом из окна на окно соседнего дома, до которого с запасом можно дотянуться рукой. Дверь в которую закрывалась на висячий замок, который выдавался жильцам под залог в десять юаней, который можно при желании сбить даже не ломом, а, пожалуй, хорошим кулаком. И которую мы настолько завалили чаем тогда в декабре, что мы сами и рюкзаки наши туже уже едва помещались.
Потом мы обошли окрестности и увидели, что часть построек острова стоят пустые, а часть совсем снесена. В тех постройках явно происходило производство, видимо, электроники. И китайцы-мусорщики подбирали остатки брошенных вещей в огромные помойные контейнеры и вывозили их целыми машинами. А в неразобранных кварталах везде производство: спустился из гунъюя — вот тебе обувь тачают, а вот и мобилки собирают, вот одежду шьют (надо — сдай и свой иностранный рюкзак в починку), вот сваривают термосы, а вот мебель фигашат. Что угодно делается! И тут же продаётся. А по вечерам на площади тётюшки делают аэробику под музыку. Вообще, весь Хэша — это страшно шумный смешанно жилой, торговый и производственный район. И, наверно, раньше таким был весь Гуанчжоу. Или почти весь.
А юг Хэша — это новый совсем парк, а слегка севернее — улицы, по сторонам которых тянутся глухие бетонные заборы. А на бетонных заборах — фотографии и распечатки 3Д-моделей — Хэша «с высоты птичьего полёта» через десять лет. И что на этих моделях? несколько общекитайских ужасных высоток и дурацкий парк вокруг; и написано: вот каким прекрасным станет мой дом через каких-то десять лет!
Короче, скоро от Хэша в нынешнем его виде ничего не останется. А будет там то же, что и в самых скучных участках Китая. (Таков ныне Китай).
Вот, есть даже пара фоток. Которые я обычно не делаю. Это я, конечно, сфотила из-за проводов и из-за особой почти чёрно-белой цветовой гаммы с малым количеством ярких пятен.
Тогда, в декабре 2017 года, мы как-то шли по переулку в Хэша вечером и наткнулись на полицейский наряд. Или он наткнулся на нас. Удивились они ужасно и стали пытаться выяснить, где мы живём, а мы прикинулись, что ничего не понимаем, что они говорят по-китайски, и избегли выселения, потому что ментам надоело нас безрезультатно расспрашивать, хотя у меня даже паспорта не было, он был в российском консульстве. Но была бумажка из консульства, в которую я тычила, изображая белого дурака. После этого мы стали шпионски надевать капюшоны, когда оказывались в окрестностях гунъюя. И ходить по возможности разными путями. Но это всё было на уровне игры, любой китаец в округе, пожалуй, мог бы сказать ментам, что в этом гунъюе поселились белые, ну да ладно, потому что — ещё мы придумали, что, раз Хэша под снос, то здесь всё можно, вообще всё. И что ментам здесь самим страшно ходить, поэтому они ходят только толпами.
А в этот раз я чото бесстрашно всем вокруг говорила, что живу рядом, и заходила в гунъюй не таясь. И в некий вечер я сидела, разложив и раскидав по комнате разные листы бумаги, залитые пятнами красной туши, потому что я рисовала свинью для господина Цзэна. И стуки и повелительные возгласы вдруг раздаются на этаже, стук и ко мне в дверь. Я сразу не могла даже открыть, потому что из-за чайных пакетов, моих собственных вещей, вентилятора и телика, а ещё рисовательных всяких штук в комнате воздвиглись натуральные баррикады. А когда открыла, то увидела ментов, которые сразу сказали мне, что здесь жить я не могу, потому что вродь-как небезопасно (и как ужасно надоело слышать мне эту фразу). Я не стала притворяться, что по-китайски не умею, а ответила, что совершенно безопасно, Китай вообще очень безопасный, и им не стоит беспокоиться, и держалась этой линии, так что один полицейский китаец даже из себя подвышел и сказал, понятно, что мне-то может и норм, а они могут пострадать. Ну тогда я сказала, что ночь на дворе и куда я пойду? А мент: а, ну да, точно. Но завтра смотри выпишись! Поскольку у меня на следующий день уже был куплен билет на поезд до Шэньчжэня, то иначе и не могло быть, но вот интересно, если б я не собиралась выписываться на следующий день — то что?
Аадминистраторный китаец на следующий день у меня с сочувствием спрашивал: что, у вас иностранцев здесь в Китае всегда такие проблемы? А я его спросила, не было ли у него проблем из-за этих моих проблем, но он совершенно пофигистично сказал, что нет вообще. Фиг, может и солгал, но я думал, что сказал правду. Я продолжаю думать, что в Хэша всё можно. И что если б я не уезжала, то могла бы и дальше там ночевать. Или переселиться в соседний гунъюй, которых там по два в каждом переулке.
Надеюсь, что когда я в следующий раз приеду в Китай, Хэша всё-таки всё ещё будет стоять как стоял.
-
-
03.11.2018 в 14:46-
-
03.11.2018 в 16:36-
-
03.11.2018 в 19:31-
-
10.12.2018 в 16:03