Всякие мысли приходят в голову.
когда смотрю на мышечный препарат в анатомичке и понимаю, что человек с улицы увидит в лучшем лучае "серые ремни" (если его не стошнит), и не увидит никакой системы. когда понимаю, что сколько-то тысяч лет назад никто не видел здесь системы.
когда смотрю в микроскоп на препарат костного мозга и вижу скопление какой-то плохоидентифицируемой разноцветной фигни и понимаю, что лет двести назад именно так это изображение и воспринималось любым человеком, который бы на это ни посмотрел.
тогда понимаю ещё, что, чёрт возьми, копаются и копаются люди везде, где ни попадя. И понимаю ещё, что онтогенез воистину не только повторяет вкратце филогенез (о, эта вызубренная фраза!), но онтогенез человека повторяет вкратце человеческую историю (в большей или меньшей степени, некую её часть). Понимаю, насколько жизнь грандиозна, широка и бессмысленна. насколько я кирпич.
На биофизике вчера лектор пытался обосновать свойство человека копаться в неизвестной фигне с точки зрения пользы (приводил в пример давний-давний диалог с матерью, которая удивлялась, что государства вкладывают деньги в запуск на орбиту спутников: какая, мол, польза с того, что эта железка где-то на орбите будет болтаться? — "сейчас я этого сказать не могу, но польза будет наерняка"). Т.о., учёный, изучая неизвестное, предвидит пользу и верит в неё и именно поэтому старается чё-нить открыть. Но сдаётся мне, польза пользой, а копаться в фигне это самоцель. Так человек устроен. Такая же сама по себе цель — избежание боли, а не реальных телесных повреждений, на которые боль как будто указывает (а вот не будь её, наверняка люди бы с интересом сами себе их наносили). Важнее то, что ближе; во всяком случае, для большинства людей (с противоположной точкой зрения можно ознакомиться в платоновском "Протагоре")
Впрочем, может быть, дело в том, что ныне я читаю Стругацких. Дочитала на днях "Жука в муравейнике". Если честно, после Сологуба мне снова стало страшно, что у меня пропал вкус к чтению (похожее было после Пильняка). Нифига не пропал. Это Сологуб уныл как ничто (субъективно, конечно; что-то в нём есть, но, но, но...).