я часто говорю, что до шестнадцати лет никакой музыки сознательно не слушала.
а в шестнадцать наткнулась на Йовин, так открылся для меня пласт менестрелей, и так я стал приобщён к культуре «слушания» вообще, и якобы с тех пор я могу не мычать в ответ на «что ты слушаешь?», а раньше-то я мог не мычать только в ответ на «что ты читаешь?».
пласт менестрелей потом расширился до фолка, до Башни Рован, до Оргии Праведников, до... а потом я понял, сколь плохи, в сущности, классические менестрельские тексты и сколь скудна музыка... но эффект утёнка.
и, короче, мне теперь опять, мне, запутавшемуся в спиралях диалектики, как в безвыходных кругах сансары, приходится мычать в ответ на «какую музыку слушаешь?», потому что теперь уже какую попало.
но вообще-то это всё ложь. когда мне было лет двенадцать (?), возникла неизвестно откуда взявшаяся кассета Иваси. как и о друзьях в малом донбасском городе, я о ней забыла надолго, на сколько-то лет, как о какой-то странной, непришейкобылехвост-вещи, которую никак невозможно связать с существующим миром, настолько она странна и хороша, правда, кассета эта была ну не до дыр, но до потёртостей заслушана в некое время. я знала «записки террориста» когда-то наизусть и даже пела их в школе на каком-то утреннике.
«Альма-матерь», ха, «запах университета», который не известь, это, конечно, гзшечный запах, который всем известен, кто жил в гзшечной общаге, суперузнаваемый. мне в детстве нравилась эта песня из-за славной последовательности слов. и вот сейчас каждый день ходишь среди вышеописанных пилястр и колонн и портретов в чью-то честь, вот как извивается реальность! но «пощади тебя прогресс», конечно, нужно петь.
и, конечно, у всех людей всё устроено одинаково. в некоторых моментах
о Иваси:
так неужели боль, что спать мне не давала,
что мучила меня, стыдом в груди горя,
не более чем гром далёкого обвала,
чем еле видный свет ночного фонаря.
о Оргия Праведников:
а значит, тёмная вина,
лежащая на мне,
лишь тень, мелькнувшая на миг
в счастливом детском сне.
и в обеих песнях эти куски словно бы лишние, как вдруг проступившая случайно истинная мысль автора сквозь художественный замысел автора.
а в шестнадцать наткнулась на Йовин, так открылся для меня пласт менестрелей, и так я стал приобщён к культуре «слушания» вообще, и якобы с тех пор я могу не мычать в ответ на «что ты слушаешь?», а раньше-то я мог не мычать только в ответ на «что ты читаешь?».
пласт менестрелей потом расширился до фолка, до Башни Рован, до Оргии Праведников, до... а потом я понял, сколь плохи, в сущности, классические менестрельские тексты и сколь скудна музыка... но эффект утёнка.
и, короче, мне теперь опять, мне, запутавшемуся в спиралях диалектики, как в безвыходных кругах сансары, приходится мычать в ответ на «какую музыку слушаешь?», потому что теперь уже какую попало.
но вообще-то это всё ложь. когда мне было лет двенадцать (?), возникла неизвестно откуда взявшаяся кассета Иваси. как и о друзьях в малом донбасском городе, я о ней забыла надолго, на сколько-то лет, как о какой-то странной, непришейкобылехвост-вещи, которую никак невозможно связать с существующим миром, настолько она странна и хороша, правда, кассета эта была ну не до дыр, но до потёртостей заслушана в некое время. я знала «записки террориста» когда-то наизусть и даже пела их в школе на каком-то утреннике.
«Альма-матерь», ха, «запах университета», который не известь, это, конечно, гзшечный запах, который всем известен, кто жил в гзшечной общаге, суперузнаваемый. мне в детстве нравилась эта песня из-за славной последовательности слов. и вот сейчас каждый день ходишь среди вышеописанных пилястр и колонн и портретов в чью-то честь, вот как извивается реальность! но «пощади тебя прогресс», конечно, нужно петь.
и, конечно, у всех людей всё устроено одинаково. в некоторых моментах
о Иваси:
так неужели боль, что спать мне не давала,
что мучила меня, стыдом в груди горя,
не более чем гром далёкого обвала,
чем еле видный свет ночного фонаря.
о Оргия Праведников:
а значит, тёмная вина,
лежащая на мне,
лишь тень, мелькнувшая на миг
в счастливом детском сне.
и в обеих песнях эти куски словно бы лишние, как вдруг проступившая случайно истинная мысль автора сквозь художественный замысел автора.
после Пеленнорской битвы. В палатах врачевания. Лежит и бредит, воспаленный мозг рисует левые картинки, все события намешаны в кашу... так оно и бывает, дада